Трудные вопросы философии сознания сквозят повсюду. Сейчас в массовой культуре популярны фантазии о его оцифровке. От них не скрыться даже за первой серией «Пантеона». Перенести психику на жесткий диск настолько же возможно, как навязать психоанализу научный дискурс.
Если вы прямо сейчас вобьете в поисковике фразу “философия сознания”, то обнаружите, что течений внутри этой философской теории расплодилось столько, что даже профессиональные философы иногда не понимают различий между ними. Радикально упрощая, их можно поделить на два направления. Одни утверждают: «Биология — причина психики», другие — «Психическое влияет на физиологические процессы».
Психоанализ смотрит на это иначе.
Когда молодой Фрейд лишь ступил на путь науки, в ученом сообществе царила мода объяснять все биологией и думать о мозге, как о ящичке, в отсеки которого аккуратно упакована наша жизнь во всех ее проявлениях.
Фрейд авантюрно отказался от этой идеи, а затем и от теории травмы, и от катартического метода именно из-за того, что они игнорируют механизм последействия и историзацию Субъекта.
А вот Марк Солмс, автор современного термина «нейропсихоанализ», считает, что Фрейд был вынужден так поступить из-за дефицита технического инструментария. А значит, спустя столетие прогресса научная мысль может вернуться к теоретическим положениям 1890-х годов и переработать их.
Нейропсихоанализ согласен отказаться от теории локализации, но тем не менее продолжает говорить о материальной природе психики. Он делает упор на связи между нейронами и функциями, что все равно относится к мозгу. И это не имеет никакого отношения к тому, как аналитики мыслят Бессознательное и субъективность на уровне языка.
При попытке переосмыслить наследие Фрейда Марк Солмс упустил из виду аспект влияния философской мысли того времени на юный ум новатора.
Фрейд уже в работе об афазиях движется в сторону гуманитарных наук. Опираясь на мысли Брентано о невозможности свести психику к материальному, в «Наброске одной психологии» (1895) и в работе «К трактовке афазий» он полемизирует с Вернике и Лихтгеймом. По его мнению феномены речевых нарушений не имеют точной локализации в областях мозга. Ведь и у людей без неврологических проблем случаются запинки в речи и оговорки. Мы путаем и забываем слова в разговоре или вообще замолкаем на половине фразы, и это не значит, что нам пора на прием к неврологу.
Поэтому Фрейд обратился к наукам о языке и философскому знанию, чтобы найти смысл в речевых ассоциациях, и главное место отвел Субъекту говорения. После такого разворота мысли даже истерические припадки стали лишь вариацией речевого сбоя, а не бешенством матки.
Когда я изучала нейропсихоанализ, меня все время не покидала мысль о том, что что-то похожее я уже встречала. И скоро я пришла к выводу, что ровно о том же, что и Солмс, уже десятилетиями пишут философы сознания.
Как будто на протяжении веков и тысячелетий учёные и философы пытаются найти в природе человека что-то такое, что делает его человеком. Платон говорил об эйдосе, Кант — о ноуменах, Фрейд — о бессознательном, Бион — о бета-элементах. В XX веке в философии появляется ещё одно понятие — «квалиа». Все они описывают нечто уникальное и неуловимое, что даёт начало субъективности. Но есть ли место субъективности и психоанализу в нейропсихоанализе? Этот вопрос открытый.
Если вы прямо сейчас вобьете в поисковике фразу “философия сознания”, то обнаружите, что течений внутри этой философской теории расплодилось столько, что даже профессиональные философы иногда не понимают различий между ними. Радикально упрощая, их можно поделить на два направления. Одни утверждают: «Биология — причина психики», другие — «Психическое влияет на физиологические процессы».
Психоанализ смотрит на это иначе.
Когда молодой Фрейд лишь ступил на путь науки, в ученом сообществе царила мода объяснять все биологией и думать о мозге, как о ящичке, в отсеки которого аккуратно упакована наша жизнь во всех ее проявлениях.
Фрейд авантюрно отказался от этой идеи, а затем и от теории травмы, и от катартического метода именно из-за того, что они игнорируют механизм последействия и историзацию Субъекта.
А вот Марк Солмс, автор современного термина «нейропсихоанализ», считает, что Фрейд был вынужден так поступить из-за дефицита технического инструментария. А значит, спустя столетие прогресса научная мысль может вернуться к теоретическим положениям 1890-х годов и переработать их.
Нейропсихоанализ согласен отказаться от теории локализации, но тем не менее продолжает говорить о материальной природе психики. Он делает упор на связи между нейронами и функциями, что все равно относится к мозгу. И это не имеет никакого отношения к тому, как аналитики мыслят Бессознательное и субъективность на уровне языка.
При попытке переосмыслить наследие Фрейда Марк Солмс упустил из виду аспект влияния философской мысли того времени на юный ум новатора.
Фрейд уже в работе об афазиях движется в сторону гуманитарных наук. Опираясь на мысли Брентано о невозможности свести психику к материальному, в «Наброске одной психологии» (1895) и в работе «К трактовке афазий» он полемизирует с Вернике и Лихтгеймом. По его мнению феномены речевых нарушений не имеют точной локализации в областях мозга. Ведь и у людей без неврологических проблем случаются запинки в речи и оговорки. Мы путаем и забываем слова в разговоре или вообще замолкаем на половине фразы, и это не значит, что нам пора на прием к неврологу.
Поэтому Фрейд обратился к наукам о языке и философскому знанию, чтобы найти смысл в речевых ассоциациях, и главное место отвел Субъекту говорения. После такого разворота мысли даже истерические припадки стали лишь вариацией речевого сбоя, а не бешенством матки.
Когда я изучала нейропсихоанализ, меня все время не покидала мысль о том, что что-то похожее я уже встречала. И скоро я пришла к выводу, что ровно о том же, что и Солмс, уже десятилетиями пишут философы сознания.
Как будто на протяжении веков и тысячелетий учёные и философы пытаются найти в природе человека что-то такое, что делает его человеком. Платон говорил об эйдосе, Кант — о ноуменах, Фрейд — о бессознательном, Бион — о бета-элементах. В XX веке в философии появляется ещё одно понятие — «квалиа». Все они описывают нечто уникальное и неуловимое, что даёт начало субъективности. Но есть ли место субъективности и психоанализу в нейропсихоанализе? Этот вопрос открытый.