Для меня психоанализ является наукой, и поэтому для меня важно понимать, как строится научное знание и как вырабатывается теория. Сегодня нам необходим инструментарий для того, чтобы мыслить происходящее с нашими пациентами. Нужно развивать уже имеющуюся теорию.
В методологии науки есть две парадигмы отношения к выработке теории: фундаменталистская и антифундаменталистская.
Что это значит?
Согласно фундаменталистскому видению, все что угодно можно объяснить через одно определенное основание. Хороший пример такого способа мыслить есть в истории психиатрии.
В 30-е годы 19 века в Европе ведутся горячие споры между двумя психиатрическими школами — соматиков и психиков.
Первые говорили, что причины душевных болезней телесны, а значит и лечить их стоит воздействиями на тело. Здесь появляется простор для фантазии, что дает начало пыточным лечебным машинам. Может быть кто-то из вас помнит, как я рассказывала об этих чудесных изобретениях докторов эпохи Возрождения.
Вторые — школа психиков — спорили с ними, не давая сводить все к телу. Этот спор должен был решить, останется ли психиатрия в рамках философии или же окончательно отделится и присоединится к медицине, занятой исключительно телом, а не душой. Психики оказываются в меньшинстве и победу одерживает физикализм. А значит все объясняется одной причиной. Нужно искать корни болезни в теле.
Прошло 200 лет. И современная наука идет той же дорогой, где только и разговоров, что о мозге, нейронах, нейромедиаторах. Теперь тело сужается до области мозга — который и становится сегодня первопричиной любого страдания.
Если вы не согласны с таким подходом, то самое время узнать, что есть позиция, обратная фундаментализму. В качестве критического ответа на узость этого видения появляется антифундаментализм.
Антифундаментализм настаивает, что нельзя свести все к одному единственному основанию. Он отрицает связку «причина — следствие» и говорит, что, во-первых, оснований может быть несколько. Во-вторых, уловить и зафиксировать эту множественность оснований или причин тоже не получится.
Здесь-то и появляется термин «контингентность», как наличие множественности причинности, которую невозможно зафиксировать и описать.
Контингентность ставит под сомнение редукционистские и детерминистские модели. И взамен все же дает нам возможность говорить о чем-то — о последствиях, о наблюдаемом — при условии таких неустойчивых, плавающих оснований.
Фундаментализм должен бы спасовать, но нет.
И вот тут-то я начинаю критиковать психоанализ.
Несмотря на то, что, вслед за Фрейдом психоанализ продолжает критиковать науки о мозге, некоторые его версии очень уж попахивают фундаментализмом.
Взять к примеру саму идею о бессознательном. При том, что это ключевая для нашей работы концепция и без этого мы не можем работать, сводить все причины только лишь к ней — безумно. Все мы слышали истории, когда опухоль мозга начинают лечить психоанализом, или когда аналитики пропагандируют тотальный отказ от медикаментозной помощи даже при реальной необходимости.
Другой пример, когда психоанализ попадает в ловушку фундаментализма, — бездумное использование популярных в определенные периоды концепций. Так, например, разговор об ординарном психозе в некоторых сообществах становится объектом карго-культа. Когда изначальная идея, исследовательская линия и понимание его значимости стирается и все сложные случаи подводятся под гриф «это ординарный психоз», например.
Сегодня опошлены концепции контейнирования, двойного послания, нарциссизма. Буквально из каждого утюга звучит: «Твоя мама разговаривала с тобой двойными посланиями, поэтому ты стал шизофреником» или «У меня все плохо, потому что меня мама не контейнировала».
И при том, что мы критикуем специалистов других дисциплин за воровство и порчу концептов, сами же зачастую слепнем и в итоге забываем того самого субъекта, которого призваны охранять от редукционизма.
Выходит так, что теории психоанализа создаются под эгидой антифундаменталистских идей, но затем упрощаются в употреблении самими психоаналитиками и скатываются к пресловутому фундаментализму, с которым были призваны бороться.
Я не хочу выглядеть как ворчун, который критикует и ругает существующий порядок. На самом деле я пекусь о другом.
При всей этой кристальной ясности мы рискуем утратить позицию исследователя, а это самое важное для аналитика — быть исследователем. Довольствуясь классификациями, мы исключаем фактор контингентности, закрываем путь мысли и теряем аналитическую позицию, а психоанализ превращаем в психотерапию. Только уже не мозг становится нашей главной объяснительной причиной, а то, что стало таким простым и понятным.
Как и обычное человеческое нежелание знать свою субъективную истину, эта тенденция в психоанализе — всего лишь черта сегодняшней культуры. И для того, чтобы этот процесс возвращения к фундаментализму остановить, нам важно обратиться к инструментарию философии и подумать. Нам важно учиться мыслить и создавать свой аппарат для постановки вопросов, а не виснуть на удочке фундаментализма с его упрощениями.
Каково страдание пациента перед нами?
Что с ним происходит?
Можем ли мы удовлетвориться уже имеющимися формулами или концептами или нужно создавать новые?
Вот наши главные вопросы. И для того, чтобы научиться хотя бы задавать их, нам и нужна философия, которая не предлагает ничего, кроме как научить нас думать.