Все по-разному понимают слово “субъективность”. Попробую прояснить.
У юриста, психоаналитика, психолога, философа и обывателя будет свой “субъект”. Часто этот термин используют как синоним “личности” и “самосознания”.
В философии понятие субъект всегда идёт рядом со своей парой — объектом. В психоанализе формально то же самое. Есть субъект и есть объект. Но философ и психоаналитик говорят о разных субъектах.
Классическая философия говорит о субъекте как о субъекте познания. Объект — то, на что направлено познание субъекта. Декарт говорит о субъективности: “Cogito ergo sum”. “Я мыслю, следовательно, я существую”.
Позже Фрейд открывает бессознательное. Иррациональное, нелогичное, то, что не поддаётся рассудку. И этим он переворачивает представление о субъекте.
Для психоаналитика субъект — это субъект бессознательного. Часто мы еще говорим о “расщепленном субъекте”. Это значит, что субъект имеет сознание и бессознательное. В этом смысле психотик не расщеплен, потому что у него эти инстанции не отделены друг от друга.
Психоаналитики, говоря о субъективности, говорят еще о субъективном знании. И это отличается от знания, которое находится в руках власти. Это знание субъекта — знание о бессознательном, необъективное. Им не может воспользоваться никто, кроме самого анализанта. И его же не может использовать в своей практике аналитик, проходящий собственный анализ.
В этом ключевое отличие психоанализа от других теорий и практик. Здесь нет власти-знания. Хотя анализанту всегда кажется, что этой властью обладает аналитик. И именно на этом “кажется” строится весь анализ, потому что это ось переноса.
К аналитику приходят с вопросами, требуя ответа, то есть ставят его в позицию знающего. И с этим можно обойтись по-разному. Можно как аналитик, который в анализе существует как пустое место или кукла для битья, для того, чтобы субъект бессознательного мог появиться и быть услышанным. Или как терапевт, помещая пришедшего в кабинет диагностическую таблицу, и, заранее зная, кто он и как избавить его от страдания.
Расскажу небольшой пример об этом различии.
Три года назад я работала над кандидатской с профессором, который занимался проблемой субъективности в медицине. Наше знакомство началось со спора. Он говорил, что возможно создать алгоритм, который заменит психотерапевта. А я — что психотерапевта он, может, и заменит, а вот аналитика — нет.
Его главная идея была такой: можно создать алгоритм, который соберёт индивидуальные словари каждого человека, а потом из них создаст на основе корреляции всеобщий.
Например, человек приходит к кардиологу и говорит о колющей или режущей боли. Если собрать то, как говорят об этой боли разные люди, и привести к общему знаменателю, то можно будет обойтись без врача. Машина проанализирует жалобы и поставит диагноз.
Его идея в том, что люди описывают свои ощущения на своём субъективном языке. И если понять, как это работает, можно создать алгоритм лечения сердечной боли или тревоги. Субъективность же учитывается, значит, можно прописать сценарий диалога, по которому идёт психотерапевт.
(кстати, эти штуки в медицине уже изобрели и внедрили)
Я думаю, что для невролога или кардиолога это было бы спасением. Разве не счастье иметь инструмент, который проводит за тебя первичную консультацию и выдаёт возможные диагнозы? Да и в КПТ это может сработать.
Но аналитики говорят о другой субъективности. Аналитик никогда не знает заранее, что будет происходить у него на сессии. Он не работает с тем, что человек говорит или преподносит как проблему. При этом он работает с языком и уникальным словарем того, кто пришел к нему.
На семинаре я говорила, что моя цель в работе с психотиком — создать наш с ним словарь и пользоваться им, чтобы понять, как устроен мир его психического, и выстроить конструкции на месте дыр. Но этот словарь будет работать только в анализе с этим конкретным человеком. Потому что субъективность — это про бессознательное. А для всего остального есть терапия.