У американского фантаста Айзека Азимова есть повесть “Позитронный человек” (другое название на русском — “Двухсотлетний человек”). Там в какой-то момент человечество начинает задаваться вопросами о критериях “человечности”. И я подумала, что им надо было спросить об этом психоаналитиков.
Это повесть о роботе, который хотел стать человеком. Азимов вообще много писал о роботах и даже создал целую фантастическую вселенную.
Но причём тут психоаналитики?
В “Позитронном человеке” робот в какой-то момент обнаруживает, что не может в полной мере пользоваться языком, как это делают люди. Он идёт в библиотеку в надежде восполнить пробелы, ему кажется, что язык можно освоить по словарю.
Возникает диалог:
— Я чувствую свою отсталость в отношении языка. — Да ты фантастически полно владеешь языком! Твой словарный запас, грамматика… — Джордж, язык, его грамматический строй, разговорная речь, метафоры постоянно изменяются, а моя программа не меняется. Если я не усовершенствую себя, я потеряю способность общаться с людьми уже через несколько поколений.
Недостаточно выучить язык и присвоить внешность человека
Хотя роботу кажется, что проблема в устаревании речевых конструкций, всё гораздо сложнее. Следуя своему желанию стать человеком, он сначала надевает одежду, затем меняет металл на внешность человека, а в конце разрабатывает органы, схожие с органическими.
Он даже думает “пришить” себе анус и половые органы, хотя признаётся, что ни о каком сексуальном желании в его случае и речи быть не может. Но даже внешняя неотличимость от человека не может дать ему главного, того, что называется душой, или субъективностью.
Психоанализ начинается с разговора о теле, а не о душе. Психоаналитики считают, что в основании “человеческого” лежат 2 “телесных” влечения: сексуальное (либидо) и влечение к смерти. Именно они и делают язык живым, а не просто словарным набором.
Человек обретает субъективность благодаря тому, что его влечения встречаются с Другим. Это родители или те, кто исполняет их функции. Именно они наделяют переживания ребёнка символизмом и дают ему возможность освоиться в языке со всеми его сложностями. Не имея телесности, из которой рождается психика, и не имея Другого, робот лишён этой возможности.
Творчество и смерть
В конце повести робота всё же признают человеком. Знаете, что становится критерием?
Возможность умереть.
Мартин Хайдеггер был бы доволен. Одна из его идей состоит в том, что человека делает человеком осознание конечности своего бытия. Лакан, когда будет говорить о влечении к смерти и о “Вещи” в седьмом семинаре, будет ссылаться на его мысли.
В фильме по Азимову некоторые детали указывают на обретение субъективности. Например, момент, когда робот обнаружил в себе желание заниматься творчеством. Желание творить, создавать что-то – важный момент в кляйнианском психоанализе. Это движение в развитии психики.
Я как-то говорила, что у меня в анализе оказалось много творческих людей. Кто-то занимается литературой, кто-то музыкой, кто-то художник, а кто-то танцор. Очень интересно наблюдать, как по мере нашей работы усложняется символизация, усложняется психическое, а вместе с этим усложняется и творчество.
Но для того чтобы творить, нужны условия.
И Фуко, и Гофман говорили о том, что клиники десубъективируют безумцев, лишают их личности, это пространства, где стирается субъективность.
Речь идёт о людях, естественно. И поскольку сейчас популярны дискуссии о том, обладает ли сознанием ИИ, обсуждается ещё такой вопрос:
Может ли обладать субъективностью программа (робот, нейросеть и т.д.)?
Размышляя над этим, нельзя не задуматься о том, где находится психика и что это такое.
В философии есть целая область, исследующая этот вопрос.
Прилагаю текст, который, хоть и с упрощениями и спорными местами, может рассказать о разных теориях устройства психики и сознания (в широком смысле слова).
С него можно начать изучение вопроса о психике вне границ психоанализа. Внутри множество фамилий и ссылок на статьи философов сознания.